Я смотрела на вполне себе настоящий караван верблюдов, пересекающих пустыню, и думала, как так получилось, что помимо моей воли первая моя ассоциация с этой картинкой была «Великий шёлковый путь», а вторая - конфеты «Кара-кум»:
Было что-то страшное в том, как быстро и до какой степени автоматически эти слова сами приходили на ум от картинки.
И при этом просто так, навскидку, я могла сказать, что Великий шёлковый путь проходил из Китая в Древний Рим, но вот уже когда именно он между ними проходил, что с ним случилось, где он сейчас, я не знала. Да и выпускают ли до сих пор эти конфеты, не знала.
Это, несомненно, можно посмотреть в интернете или по последним модам спросить у искусственного интеллекта, но гораздо важнее знать, что у них стоит спрашивать, а что - нет. И вот, про конфеты спросить - можно, поэтому ответ меня сейчас не очень волновал, посмотреть его всегда успеется, а вот когда и почему угас Великий шёлковый путь - нет. Нет, потому что ответ искуственного интеллекта и в интернете, откуда он его возьмёт, будет таким же автоматическим, как пришедшие мне на ум слова при виде каравана, шагающего по пустыне. А вообще говоря даже и ещё глупее, потому что после слов «Великий шёлковый путь» мне приходят на ум конфеты, а искусственному интеллекту не придут. Они называются «Кара-кум», а не «Великий шёлковый путь».
И, кстати, что такое кара-кум?
Я не знала. Пустыня, наверное. Только на каком языке?
Странное это было ощущение, вдруг поймать себя даже не на том, что я сама в чём-то ошибалась, или обнаружить, что я верила кому-то, а он меня обманул, а на том, что я попросту не знаю, что у меня в голове. Откуда там у меня берутся эти слова, эти картинки, кто мне их туда заложил, и почему я никогда даже не пыталась спросить, откуда они взялись и узнать, правда ли это.
Может, и правда, как знать. Точнее, как узнать.
Есть, например, такое широко распространённое представление, что страны и народы Кавказа и Центральной Азии - отсталые, необразованные, живут не в 21 веке, а до сих пор в средневековье, и ничего в этом нет несправедливого, потому что того они и заслуживают. Это подкрепляется непонятно откуда взявшимся в голове картинками юрт, нищеты, грязных детей в обносках и забитых женщин в платках, и - хлоп! - как и с конфетами «Кара-кум», существование которых не подлежит сомнению, оно кажется правдой.
Правдой, причём, кажется не только то, что бывшие советские республики Кавказа и Центральной Азии пребывают в плохом состоянии, что людям там трудно жить, что нет там ни справедливости, ни того беззаботного счастья, которое могут себе позволить даже небогатые люди в Европе, правдой почему-то кажется и то, что так им и надо, что этого они и заслуживают. Причём, в это верится не только мне с моими картинками в голове, в это, кажется, верится и самим людям на этих картинках. Забитым женщинам в платках из юрт и дальних деревень без водопровода сказали, что они отсталые, бедные, глупые, и даже сочувствия не достойны, потому что сами заслужили всё, что имеют, и они плачут и жалеют себя, и при этом становсятся всё глупее и глупее, жалеют себя всё больше и больше, а мне их от этого становится жаль всё меньше и меньше.
Странное ощущение от своих собственных картинок в голове стало теперь уже настолько сильным, что от него слегка покалывало где-то в кончиках пальцев.
То, что я никогда не была ни в Центральной Азии, ни на Кавказе, ни в деревне, ни в одной стране, о которых у меня в голове шевелились картинки, и женщин я таких не видела нигде, как, впрочем, и таких детей, я ощущала всей поверхностью кожи.
Так откуда это всё? И почему я этому так легко и спокойно верю? Почему откуда эти картинки спрашивать не хочется, а хочется, наоборот, просто оставить всё как есть?
Попробуем сначала с Великим шёлковым путём, с ним должно быть попроще:
Итак, с чего я взяла, что караван верблюдов, нагруженных какими-то тюками - это Великий шёлковый путь? Потому что в тюках шёлк, а шёлк - дорогой товар и всегда им был? У меня даже был преподаватель, который говорил, что шёлк был нефтью древнего мира, а Великий шёлковый путь - нефтепроводом. Но, впрочем, это была просто метафора, чтобы студенты лучше понимали важность этого пути.
Так почему этот путь - караван с верблюдами, а не нефтепровод, по которому как по старомодной пневматической почте туда-сюда летают свёртки и отрезы дорого шёлка? Верблюды ведь были не менее сюрреалистичными и надуманными, но в них я без труда верю, а в шёлкопровод - нет.
Откуда взялись верблюды? Верблюда взялись из школы. Там были контурные карты, на которых надо было цветным карандашом или фломастером провести линию из китайского Сианя в итальянский Рим, хотя Сиань тогда был Чанъанью, а никакой Италии не предвиделось даже в проекте, а маленькие картинки с верблюдами, якобы нагруженными шёлком, шли как раз по этой самой линии.
Картинка, между прочим, была так себе: не особо впечатляющая, совсем некрасивая и даже не пытающаяся притворятся фотографией. Просто ещё одна унылая картинка из учебника истории и прилагающимся к нему атласа и контурных карт.
Нас никогда в той школе не учили думать, как можно преодолеть такой путь на верблюдах, да и как вообще можно преодолеть такой путь. Зачем его преодолевать? Сколько времени он займёт сейчас, при современных дорогах и средствах передвижения? Сейчас-то это точно возможно. Или… Или нет? Так там есть хотя бы сейчас, пусть не единая, пусть не великая и не шёлковая, но хоть какая-нибудь дорога, по которой можно проехать из Рима до Китая?
Кто знает? Как узнать? Искусственный интеллект тут поможет? Он несомненно что-то ответит, но можно ли будет верить тому, что он ответит? Можно ли вообще верить тому, что написано в интернете, если нет никаких предварительных знаний и намеренно развитого интуитивного понимания чему, точнее, кому верить можно, а кому нельзя. Есть только картинки в голове, которые в немецком называются Kopfkino:
Картинки, которые сами появляются из давно забытого плохого и глупого учебника истории, а сразу вслед за ними фантики от конфет и слово на неизвестном языке, которое я даже не знаю, что значит. Как в сказке: пойди туда, не знаю куда, и принеси мне то, не знаю что. Но только сказки гораздо честнее. Они рассказывают о чём-то необычном и безумно интересном, что, может быть, случилось, а, может быть, и нет, и не пытаются казаться правдой. Сказки не хотят заставить в них поверить. Они не обманывают. А картинки в голове хотят. И обманывают.
Ведь никогда не существовало никакого Великого шёлкового пути, который мы рисовали на контурных картах в школе. Нет-нет, не пересекали на фоне барханов и дюн караваны, нагружённые тяжёлыми вьюками с дорогими тканями и предметами роскоши, Центральную Азию. Не получали целые народы за эту торговлю огромные деньги, которые никак иначе они бы не заработали. И не впали они в нищету и отсталость, как только белые европейские завоеватели придумали как перевозить по морю те же самые шелка, специи и предметы роскоши из Китая.
Эту романтическую картинку караванного пути из Китая в Европу придумал немецкий географ Фердинанд фон Рихтгофен в 1877 году.
Торговля в Центральной Азии в древности и средневековье была, и даже караваны, перевозившие товары, были. И шёлк действительно возили, хотя секрет его производства у китайцев украли ещё и в 6 веке, а к Крестовым походам на Ближнем востоке уже были страны, которые производили его не хуже китайцев. Словом, шёлк и вправду был. Целая сеть путей была. Караваны были. И даже величие, остатки которого в этом странном названии всё ещё чувствовались, было. А вот Великого шёлкового пути не было.
Кайзеровской Германии, которая в 1877 году только объединилась и вошла в гонку колонизаторов, нужно было объяснить, почему она так безобразно обращается с теми народами и странами, в которые она вторглась, и вот этот уважаемый немецкий географ придумал, что никогда они ничего из себя и не представляли кроме посредника при перевозке товаров. А сами даже и эти товары не производили. Так что европейская колонизация для них - большое благо.
Но только всё не так просто, конечно, ведь человеческий мозг не может принять и не выносит отрицаний: если ему сказать «не думая о белой обезьяне» он мыслью именно о ней немедленно и отзовётся. Нет смысла говорить «они никогда из себя ничего не представляли», не поможет. Даже навредит. Слушатель или читатель сразу же подумает, что представляли и много. Но есть смысл нарисовать картинку. Неуклюжую и ничем не выдающуюся, но именно такие картинки люди больше всего и любят: они не любят ничего сильного красивого или сильно уродливого. Люди любят средненькое и обычное. В него легко поверить, оно ничем не раздражает. Не вызывает вопросов. Не застревает в голове:
Зато всплывает в нужный момент и перекрывает куда более сложную для понимания картину того, как по хорошо разветвлённой сети дорог в Центральной Азии возили больше вовсе не шёлк и фарфор, а такие простые и нужные вещи как соль, зерно, сушёные бобы и древесину. Редкие товары, за которые почти везде много и охотно платили, были ляпис-лазурью, из которой делали чернила и краски где-то в монастырях на далёких Британских островах, и мускус, из которого делали благовония и лекарства. Караваны не совершали долгие утомительные путешествия из одной точки на карте в другую, они, как и сейчас, совершали короткие перевозки каждый на своём хорошо известном участке пути в своей стране и на своей земле. Примерно раз в сто лет редкие сумасшедшие путешественники проходили весь путь, но это они по паломническим причинам, а вовсе не из-за торговли. Некоторые из них, как Марко Поло, так и вовсе были недоразумением, и почему-то мы действительно никогда не задумывались, почему он стал такой знаменитостью, если караваны по Великому шёлковому пути сновали постоянно туда-сюда. Должны же были быть сотни таких людей, которые много раз совершали этот переход, прекрасно знали оба конца пути и кого б тогда удивили или хоть заинтересовали рассказы какого-то Марко Поло?
И это была только северная часть путей. Была ещё и южная, проходившая через Гиндукуш в Индию, откуда привезли в Китай буддизм. Была юго-восточная, по которой возили чай и лошадей, была морская, так что европейцы до пароходов, которые не зависели от мусоных ветров и сезонов, их приносящих, ничего нового не изобрели, когда стали возить товары по морю.
Но всё это закрыла собой глупая картинка с верблюдами и броскими, легко запоминающимися словами, которые выдумал немецкий барон в 19 веке, чтобы прикрыть преступления своей страны, и мы в неё поверили.
Зачем поверили? Да очень просто, ведь она, эта картинка, особенно в сочетании со словами «Великий шёлковый путь» ничего не объясняла и никакого осмысления и переваривания не требовала. Она утверждала, что древний путь проходил из Китая в Рим, что он был великим, и по нему возили шёлк, и это до такой степени всё упрощало и очищало от любых сомнений, размышлений и сложностей, что в неё, как и в любой подобный миф, хотелось верить.
Хотелось верить, и ещё больше не хотелось с этой простотой прощаться и возвращаться к постоянному чувству непонимания и сложности мира, в котором такие картинки каждый божий день оспаривают и опровергают:
И вот эти картинки уже впитались в нашу плоть и кровь до того, что мы не только перестали спрашивать, что они значат и откуда они в наших головах взялись, но и перестали чувствовать насколько страшно то, как им легко и безоговорочно можно поверить.
Сказки в этом смысле гораздо лучше. Они не врут и не дурманят, они нас просто развлекают и заставляют думать. Они не просят верить им, они лишь просят их запомнить. И мы их, раз услышав, помним. Потому что именно умение рассказывать истории — это то, что отличает нас от искусственного интеллекта и орангутангов. Орангутанги умные, но историями они не мыслят. А искусственный интеллект ещё умней, но и он лишь повторяет то, что где-то видел или слышал, и связать услышанное-увиденное в историю, которой можно думать, не в силах. Он думает алгоритмами. Полезными и нужными, которых нам, людям, часто не хватает, но не живыми:
Так что я буду писать тебе сказки, Зарема. Истории, которые не претендуют на то, чтобы быть правдой и что-то утверждать, но ими можно думать. Да не просто думать, а мысленно переноситься туда – в эти истории, какими бы сказочными они не были. Так что с каждым моим письмом я буду забирать тебя на время из СИЗО в Грозном, и мы отправимся куда-то далеко-далеко во времени и в пространстве. Мы побываем на Памире, в Самарканде, в Хара-Хото, и персиковом саду китайской волшебницы Си Ванму в горах Куньлуня. Я не знаю, бывают ли волшебницы на самом деле, и чем они, если бывают, отличаются от богинь, ну, вот мы там это за персиками лучше и обсудим. Попьём чаю, поболтаем, порадуемся наступившей весне, и я тебе скажу:
А смешно всё-таки, что началось всё это с фантиков от конфет. Но зато мы точно знаем, откуда эти фантики взялись, что они значат, и что никакой коварный кайзеровский барон с дурным умыслом нам их в голову не подбросил. Так что пусть будут конфеты. Иногда такие бытовые мелочи рассказывают больше самых умных книг на свете.
И ты в ответ мне будешь улыбаться, я так хочу, чтобы ты почаще улыбалась, и лишь где-то очень далеко наши бренные тела, будут всё ещё вести счёт и помнить, что идёт 2023 год, и что ты где-то в Грозном, а я в Вене.
Следующее письмо: легенда об изобретении шёлка
